Легенды о Кузюме, изрядном борце с идрической силой, или, выражаясь культурно, гхостхантере
Про неоправданные ожидания
Однажды, холодным осенним вечером, перед скептическими очами Кузюма предстали очередные посетители. Их было много, они гремели разнообразным оружием, пахли кожей, крепким мужским потом, крупными мужскими ногами и чем-то съедобным, что было особенно противно. Клавариадельфус, проводив посетителей к хозяину, попшикал в прихожей цветочной водой из флакончика, культурно высморкался, подумал, догнал клиентов и их тоже попшикал. Посетители мужественно чихнули.
читать дальше- Ну? – вопросил Кузюм, когда смолкли раскаты громового чиха.
- Эта… - сказали клиенты, кивая друг на друга. – Того…
- И? – уточнил прославленный.
- Во, - резюмировал посетитель, вытолкнутый вперед, и развернул перед Кузюмом слегка протершийся посередине портрет. На изрядного борца с идрической силой взглянула водянистыми глазками дама предмогильного возраста, видом своим способная довести до нервической икоты даже бурую нежить с юго-западных болот. А бурая нежить славилась флегматичным нравом.
С трудом оторвав взгляд от куста бородавок на носу дамы, прорисованного с особой любовью, Кузюм откашлялся.
- На ведьму идем, - пояснил клиент, бережно сворачивая портрет. – В камень обращает, свиньей переворачивается и молнии… того…
- Синие, - подсказали сзади.
- Угу. И зелеными тоже кидается, но это реже. Злая старуха очень. Просим содействия.
Кузюм всегда соглашался медленно. И в этот раз он почесался, посмотрел нежно на недоеденный бублик, забытый на столе, подумал, что надо бы поставить Клавариадельфусу на вид за недостаточную чистоту в помещении, подобрал для этого несколько удачных выражений, поиграл с клиентами в «гляделки» и слегка заскучал.
- Очень старуха злая. Содействия просим, - пошелестели посетители, очевидно, надеясь убедить Кузюма перестановкой слов.
- Ну… - водосточной трубой загудел Кузюм.
- Ни пройти, ни проехать. Извела.
- И куры дохнут.
Кузюм любил кур за беззащитность и теплый птичий запах.
- Ну… - прогудел он уже более снисходительно.
- Старуха злая очень, - повторил за старшими пшеничнокудрый проситель с пушистыми глазами цвета синьки и зарделся. – Хотя дочери у нее красивые…
По Кузюму легко, как балерина по сцене, пробежало выражение скепсиса – от левого нижнего края, через центр, где оно на мгновение задержалось, к правому верхнему.
- Как, говоришь? – переспросил он, потирая оставленные скепсисом мелкие следы.
- Старуха… - шепнул отрок. – Злая…
- Вдова небось?
- Не без того, - подтвердили пораженные проницательностью легендарного клиенты.
- А дочери, значит, красивые? – внезапно Кузюм воспламенился, как умело сложенный костер. – Это, конечно, да. Это ясно. Уж если дочери красивые – мать обязательно старуха, и злая вдобавок.
Посетители непонимающе закачались, как волнуемый ветром камыш.
- Ведьма, да, - надвигался на них Кузюм. – Это ж всем понятно. Злая. Потому что дочерям добра желает, а не первого поперечного!
- Дык жениться надо как-то, - промямлили клиенты. – А она не подпускает.
- А остальных баб разобрали давно.
- Не на ком больше…
- Клавариадельфус! – воззвал Кузюм.
Уютный старичок вкатился в помещение и забегал между посетителями, заботливо разворачивая их и приговаривая:
- Дверка там. Ручечку найдете. Осторожнее на ступенечках.
- А я… - вскинулся вдруг обеспечивший крах всего предприятия отрок. – А я бы все равно пошел!.. Ведьма она потому что! И безо всяких там… жениться…
- Угу, - жуя бублик и успокаиваясь, отвечал ему Кузюм. – Вы всегда сначала – безо всяких там. До первой красивой дочери.
«О том, была ли решена сия брачная проблема, а если была, то как и сколько жертв воспоследовало, доподлинно не известно», - записал в своей хронике верный Клавариадельфус. – «Однако с тех пор, прознавши о случившемся неизвестным способом, повадились к нам старушки, особливо вдовые. Защиты просят от зятьев негодных и дочериных женихов назойливых, свидетельствуя, что оные и есть самая что ни на есть сила идрическая. Кланяются барашками, курочками и бычками. Однако держимся».
Мало и не про войну.